24/04/2015

СВИДЕТЕЛЬ: СЕРЫЙ КОНВЕРТ

Я про­си­ла лю­дей, ис­под­воль воз­вра­щав­ших­ся в усадь­бу, рас­ска­зать, по­че­му они воз­вра­ща­ют­ся. Бо­лее двух лет они не­спеш­но со­став­ля­ли пунк­ту­а­цию мо­ей жиз­ни, из­ред­ка ода­ри­вая об­ще­ни­ем, и вско­ре — ис­ка­зи­ли ме­ня.

Мой пер­во­на­чаль­ный во­прос как бы ли­шил­ся ра­зом все­го про­сто­ра. В са­мом сво­ём без­обид­ном све­те стал ни­чтож­ной ам­би­ци­ей, под­ми­ги­ва­ю­щей мне с мрач­ной окра­и­ны.

Оста­ва­лось ждать, по при­выч­ке, что этот зло­счаст­ный пе­ри­од ско­ро за­кон­чит­ся, и всё «ула­дит­ся». Строп­ти­вость оче­ред­но­го го­ло­са, го­во­ря­ще­го «не о том», из­боч­но об­сту­па­ю­щая эле­мен­тар­ный во­прос, не да­ва­ла мне уне­сти прочь свои сто­пы, по­кры­вая сво­ею тон­ко-лож­ною ман­ти­ей опять и опять.

И в то же вре­мя я име­ла серд­це, пры­га­ю­щим от ра­до­сти от этих по­ве­стей. И сей­час мо­гу утвер­ждать, что по­весть — это, что дру­гой вы­ро­нил, спер­ва не же­лая от­да­вать по доб­ру. Над­трес­ну­тая от па­де­ния в не­пуб­лич­ный рас­сказ, она — за­го­гу­ли­на жиз­ни, при­ли­па­ю­щая и ищу­щая дру­гую жизнь, за­жму­рен­ную, хи­лей се­бя, что­бы в ней рас­ста­вить узо­ры, со­глас­но сво­е­му хо­те­нию. Оста­ва­ясь и в скор­би, и на вы­со­тах, и в му­ра­ве про­ни­ца­тель­ным жиз­не­ме­ром.

По­рой го­ло­са «го­во­ри­ли» усадь­бу, вну­шая страх, что «сго­во­рят» ее без остат­ка. Но это бы­ло на­прас­ное опа­се­ние, здесь не бы­ло дна.

[Од­на­ко, эти под­мос­ков­ные рас­ска­зы не­дур­но под­пру­жи­ни­ва­ли над без­дной. Как по­дош­ва над ли­цом, пе­ре­пол­нен­ным ду­ма­ми... Как ла­па, при­хот­ли­во от­зы­ва­ю­ща­я­ся на во­лю каж­до­го го­во­ре­ния и ута­и­ва­ния, у ко­то­рой ютит­ся моя не­окон­чен­ная про­ба]

«Ночь рас­суд­ка» бы­ло чер­но­вым на­зва­ни­ем этих за­пи­сок, и од­но­вре­мен­но это от­вет, по­лу­чен­ный в усадь­бе ав­то­ма­ти­че­ским пись­мом. «Я ночь рас­суд­ка» бы­ло от­ве­том на во­прос ру­и­не, ко­то­рый из­лиш­не бы­ло за­да­вать: «За­чем ты су­ще­ству­ешь»? Пе­ре­пис­ка вы­гля­де­ла пре­тен­ци­оз­ной, но что я мог­ла по­де­лать? Глу­бо­кие раз­ма­ши­стые бук­вы уж ме­та­лись по крас­но­му пес­ку в пу­стой раз­ру­шен­ной ан­фи­ла­де.




А. Су­ха­ре­ва Москва, 2014 — 2016.




P.S.
Ве­ро­ят­но, у ме­ня бы­ло два ос­нов­ных до­во­да для пуб­ли­ка­ции этих за­пи­сей. Пер­вый на­хо­дит­ся на по­верх­но­сти — и это то, что я ока­за­лась ими за­хва­че­на. Вто­рой, ме­нее оче­вид­ный, но не­по­сред­ствен­но свя­зан­ный с пер­вым до­во­дом, бе­рет на­ча­ло в про­ис­ше­ствии, слу­чив­шем­ся во вре­мя од­но­го из рас­ска­зов. От­влек­шись на мгно­ве­ние от ис­то­рии со­бе­сед­ни­ка, я за­сты­ла: пе­ре­до мной оста­ва­лась фи­гу­ра.

Боль­ше все­го она по­хо­ди­ла на го­ри­зон­таль­но-ори­ен­ти­ро­ван­ный по­лый би­ко­нус с од­ной точ­кой пе­ре­се­че­ния, а так­же с воз­мож­но­стью «вхо­да внутрь» фор­мы, с даль­ней­шим её пре­об­ра­зо­ва­ни­ем в тра­пе­цо­эдр (ина­че: в би­пи­ра­ми­ду с об­щим ос­но­ва­ни­ем), чья ось раз­вер­ну­та бы­ла уже вер­ти­каль­но. Наи­бо­лее увле­ка­тель­ным в этой ди­на­ми­ке был факт рас­кры­тия и да­же «вспыш­ки», не­ве­ро­ят­но­го «воз­го­ра­ния» объ­е­ма би­пи­ра­ми­ды из един­ствен­ной точ­ки меж­ду ко­ну­са­ми, ме­ста­ми в сво­ей ко­ле­ба­тель­ной не­опре­де­лен­но­сти на­по­ми­на­ю­щей взвол­но­ван­ное ды­ха­ние. Пре­ры­ви­стое, это ды­ха­ние ни­как не пре­кра­ща­лось.

Что же ка­са­ет­ся са­мой фи­гу­ры, то... ни по­ня­тие по­сле­до­ва­тель­но­сти, ни ка­кая-ли­бо удо­сто­ве­рен­ная по­зи­ция на­блю­де­ния по от­но­ше­нию к ней, ни раз­мер, ни цвет, ни да­же све­то-те­не­вые от­но­ше­ния в дей­стви­тель­но­сти к ней не при­ме­ни­мы. Нет в ней так­же со­вер­шен­но ни­ка­ко­го эс­те­ти­че­ско­го обя­за­тель­ства, ни­ка­ко­го по­буж­де­ния или ко­ман­ды для пре­про­вож­де­ния её ни в ри­су­нок, ни да­же ...в текст. Ни во что. Бу­дучи, по прав­де, ли­шен­ной ка­честв, она, воз­мож­но, да­же не яв­ля­лась фи­гу­рой. И это нечто, так вне­зап­но раз­лу­чив­шее нас в се­ре­ди­не ис­то­рии, и по сей день ни­че­го тол­ком не зна­чит ни для рас­сказ­чи­ка, ни для ме­ня. Да толь­ко с тех пор мы боль­ше не смог­ли об­щать­ся как преж­де. И вско­ре — на­все­гда по­за­бы­ли име­на друг дру­га.




Спа­си­бо На­та­лье, Ле­ше, Ива­ну Кли­ну, Ай­рин, На­деж­де Ни­ко­ла­ев­не, Алек­сею, Илье, Еле­не, Алё­не и Еве, S., Paradis, Оль­ге, Ан­то­ну, и мно­гим дру­гим.